Ребята! Не верьте девчатам из чата!
У каждой есть дети и даже внучата!
Еще борода и обкуренный свитр,
А рядом стоит как минимум литр!

нашол козёл в говне пятак,
и не оставил дело так
пошол козёл в каператив ,
купил козёл презерватив
Пошол козёл на скотный двор
и показал козе прибор

Коза не дурочкой была,
Козлу-попробовать дала,
А через месяц,через два
Коза козлёнка родила!

Ведут козла на божий суд
Презерв на палочке несут...
А суть сей басни такова:
В презерве дырочка была.

В сырой тюрьме, на западе Парижа,
Еще опасен, но разоружен,
Сидит один московский хакер Миша,
За то, что крупный банк ограбил он.

Насильно стрижен, в полосатой робе,
С мишенью круглой сзади на спине,
Клопов считает в каменной утробе,
Программы пишет мелом на стене.

То вдруг погладит грязный коврик с пола,
То тихо плачет, если видит мышь,
Грозит убить козлов из Интерпола,
Лет через двадцать где-то, правда, Миш?

Пробрался в банк со спутника в Анголе,
Ушел сетями африканских стран,
Сжег все дискеты, где держал пароли
И нагло сбросил спутник в океан,

Уже на дно залег, а не на нары,
Уже почти в тайге укрылся, но...
Они его поймали на Канарах,
Когда сорил деньгами в казино.

Его пытали зверски, как в гестапо,
И на глазах разбили Celeron,
А он все вынес, съел четыре кляпа,
И предлагал буржуям миллион,

Его по морде били, как скотину,
А он, святой, возьми им да скажи:
"Но пасаран! Несите гильотину!"
Но принесли ему детектор лжи,

И лишь тогда поверили шпионы,
Промыв его бесценные мозги,
Что он украл семнадцать миллионов,
Чтоб заплатить провайдеру долги.

И вот он, бит, с распухшей головою,
Лежит в углу, свернувшись калачом,
Когда придут охранники с едою,
Ни ест, ни пьет, ни просит ни о чем.

Молчит на все тюремные запросы,
Совсем завис – ни мертвый, ни живой,
Но поднесут к нему дискету с DOSґом,
И он на запах дернет головой,

Застонет: "Пива, пива дайте, гады!"
И поползет к открывшейся двери,
За что жандармы бьют его прикладом:
"Мишель-то наш живой еще, смотри!"

Уйдут они, бездумно повторяя
Наш русский мат, что слышится в тиши,
На всю тюрьму пространно рассуждая
О красоте загадочной души...

Но лишь шаги их стихнут в коридоре,
Он вдруг с земли подскочит, жив-здоров,
Бежит к двери, забыв про боль и хвори,
Забыв про все советы докторов,

Чуть подождав, покуда злость остынет,
К двери холодной ухом припадет,
Тяжелый камень в стенке отодвинет:
За ним давно прокопан тайный ход!

Откуда знать в Париже Интерполу,
Что без e-mailґа Мишке не впервой –
Еще весной донес почтовый голубь
В двоичном коде весточку домой,

Уже отвертку сделал он из вилки,
Уже ломает друг тюремный сайт,
Уже нашел он в маминой посылке
Буханку с Intel Pentium Inside.

И заключенных больше не тревожит
Глубокой ночью странный ровный стук:
Пускай не спал три месяца, но все же
Собрал в неволе новый ноутбук.

И с замираньем сердца снова вышел
В такой родной до боли Интернет,
Где через час, обычным кликом мыши
Сумел скосить свой срок на десять лет,

Прислал письмо: "Встречайте, мама. Еду",
Дал выходной охране до зимы,
Пустил метро до камеры соседа
И продал дом начальника тюрьмы,

Сумел создать подпольную ячейку,
Послал сто грамм друзьям на Колыме,
Стал чемпионом Франции по Quakeґу –
Забылся зэк, что он сидит в тюрьме,

Летает он, как свежий вольный ветер –
Доступно все, о чем не мог мечтать,
Он побывал повсюду на планете,
И никуда не хочет убегать,

Уж не грустит по Родине, по маме.
Вот только что-то изменилось в нем:
Он слишком странно смотрит вечерами
В экран с цветным решетчатым окном..

Как же верить теперь мне людям:
Отдалась я ему при луне,
А он взял мои девичьи груди
И узлом завязал на спине!

Коль жопу на ежа направить,
то плохо будет не ежу.
Иди, ди-джей, пластинки ставить,
а я с барменом посижу,

и вспомню я о той гадюке,
что год назад сидела тут,
что, взяв стакан текилы в руки,
спросила: «Как тебя зовут?»

Я не нашелся, что ответить,
отшибло память мне на раз,
когда пришлось мне взглядом встретить
сиянье этих синих глаз.

А после – танцы и напитки,
ночной таксист, ночной пейзаж,
трава, дерьмо и маргаритки,
ночное озеро и пляж.

Ты под водою, как русалка,
губами трогала меня,
и распустился, как фиалка,
бутон из плоти и огня.

Дышала ночь восторгом пьяным,
и силу лунный свет будил.
Нет, никогда по ресторанам
я так удачно не ходил!

Но и наутро, и назавтра,
и утром следующего дня
угар любви, угар внезапный,
не отпускал уже меня.

Дни пролетали, словно пули,
я звал тебя своей судьбой,
и вдруг сказала ты: « А хрен ли
я даром трахаюсь с тобой?

Ведь ты такой же, как другие,
и ты не женишься на мне». –
И ноги дивные нагие
сомкнулись на моей спине.

Хотел я было разозлиться
и про любовь поговорить,
но вдруг пролепетал: «Жениться?
Ну да, конечно, может быть».

Я срочно выписал папашу
из города Улан-Удэ.
И вот по загсу я чепашу,
и все вопят: «Невеста где?»

Ты надо мною посмеялась,
меня как лоха развела,
с мной ты только кувыркалась,
но в мыслях далеко была.

В туманном городе Антверпен,
в голландской мокрой стороне,
тебя ждала блондинка Гретхен
с наколкой «Russia» на спине.

Я на тебя бы лез и лез бы,
и сам ложился бы под низ,
но ты – ты оказалась лесбой,
а я был временный каприз.

Хохочут где-то две красотки
над рожей русского лошка
и тычут пальчиками в фотки
расстроенного женишка.

В стране торчков и пидормотов
поженит вас голландский поп.
Желаю счастья вам, чего там,
чтобы любовь и детки чтоб,

чтоб в лицах деток этих милых
сквозили черточки мои.
Налей, бармен, еще текилы
за счастье гадины-змеи.

…Сядь на ежа чугунным задом –
п...ец приснится и ежу.
Але, ди-джей, поставь ламбаду,
а я на девок погляжу.

Ежик по травке бежит и хохочет.
Ежику травка пипиську щекочет.
Кончилась травка, гравий пошел,
Ежик домой без пиписьки пришел.

…прикосновенье нервных рук,
ее груди полукасанье,
улыбки бледный полукруг,
полузабытое дыханье,
полузамеченный кивок,
полузаметное объятье,
полусплетенье ватных ног,
полурасстегнутое платье,
вес тела – на одной руке,
другого тела жар упругий,
пятно румянца по щеке,
освободившиеся руки,
иссиня-черные зрачки,
на миг застывшее мгновенье,
нетерпеливые тычки,
неторопливое движенье
вперед, на месте и назад,
на шее бисеринки пота,
полузнакомый аромат
– имбирно-мускусная нота,
под горло сладкая слюна…
полутона… и полутени…
полузатекшая спина,
полусведенные колени,
по телу спазм во всю длину
и возле уха слабый голос:
«А Вам сходить через одну?»
День. Улица. Час пик. Автобус

Опять смущает унитаз
Меня своею белизною.
Не надо... Может не сейчас...
А впрочем, ладно, х...й с тобою.

****

Если кожа словно манго,
Надевайте смело танго.
Если же как авокадо,
То, наверное, не надо.

****

Я люблю твои ногти массивные
И неровную линию плеч,
Ты такая сегодня красивая,
Мне тебя от себя не сберечь.

Я ЗНАЮ ТОЧНО НАПЕРЕД,
СЕГОДНЯ КТО-НИБУДЬ УМРЕТ
Я ЗНАЮ ГДЕ И ЗНАЮ КАК
Я НЕ ГАДАЛКА
Я МАНЬЯК
****

Если красавица
в рот брать стесняется,
дай ей по печени-
пусть покривляется!
****

Я вас избил
И синяки, быть может,
У вас еще не исчезли не совсем,
Но пусть они вас больше не тревожат,
Я не ударю больше вас ничем.
Я колотил безмолвно, безнадежно,
Садизмом нескончаемым томим.
Я вас избил так ласково и нежно,
Как дай вам Бог избитой быть другим.
****
Выжрав ящик водки,
И поев арбузиков,
Собирались дети
Пи..дить телепузиков.
С голубых экранов
Эти злые твари
Наших славных деток
Вусмерть зaе..aли,
Монстры оx..евшиe
С рвотой вместо мозга
Лепят из ребенка
Гада-отморозка,
Задолбали твари
C кинескопом в жопе
Разрушают детство
Всех детей в Европе,
За базар отстойный
За свои обряды
Щас за все ответят
Эти телегады.
Взяв бидон с бензином
Тихо, по бурьяну
Отыскали дети
Нужную поляну.
Разломали нахрен
Окна, крышу, двери,
Подожгли землянку
Чтобы сдохли звери,
Сгиньте, тележопые
В пламени скорей,
Чтобы не тревожили
Больше сон детей.
Утомились дети
Дело было ночью
Взрывы кинескопов
Рвали твaрей в клочья!!!